Андрея я знал многие годы, общался с ним практически ежедневно, в институте и вне его, особенно в 80-е годы. Сразу после смерти Андрея писать о нем было мучительно, да и сейчас заметки эти даются с трудом. Поэтому-то и пишу я их одним из последних среди близко знавших его людей. Мы познакомились, когда он пришел на работу в НИВЦ. Дружили семьями. Жили в соседних общежитиях в «АБ», затем - через дом в «Д». Вместе заседали в профкоме и в дирекции института, участвуя в бурных событиях того времени. Связных воспоминаний, однако, не получается, но многие моменты живы в памяти. О них и попробую написать.
Андрей легко вписался в нашу лабораторию (ее возглавлял тогда А.Д. Базыкин), хотя его тогдашняя тематика была весьма необычна для института. В то время все «научники» работали много, и по вечерам, и в выходные. Но Андрей выделялся своей работоспособностью даже на этом фоне. Его квалификация уже тогда была высочайшей. Он пришел в институт после аспирантуры МГУ с готовой кандидатской диссертацией, но защитил ее, уже работая в НИВЦе. Помню его рассказ о защите, проходившей в Москве, когда весь Ученый Совет, включая председателя, стал пробивать карандашами бюллетени для голосования, пытаясь экспериментально проверить некоторые выводы соискателя. Андрей серьезно брался за все, чем занимался. До биомеханики тканей и органов он был занят граничными интегральными уравнениями и даже расчетом оптимального прохождения спортсменами-саночниками трассы спуска. Вопросы Андрея на институтских семинарах отличались редкой дотошностью, даже если тема лежала в стороне от его непосредственных интересов. Запомнилось также его бережное отношение к русскому языку. Он был замечательным рассказчиком и очень тщательно относился ко всему, что писал – от научных работ до статей в стенгазете, а в последствии – и проектов приказов по институту. Как он любил говорить: писать надо «мускулисто».
К «шефской помощи» соседним совхозам Андрей относился негативно, но спокойно, видимо, считая ее своеобразной платой за возможность заниматься любимым делом. Помню разговоры о нелинейной динамике во время зимней переборки картошки в Грызлово, когда мы с ним выносили сгнившую картошку на улицу, где ее ждали пуская слюну тощие коровы.
Несомненно, многие запомнили работу Андрея в жилищной комиссии профкома. Это было время, когда советская система еще работала, и в Пущино строили и «давали по очереди» жилье. Быть председателем жилищной комиссии и практически не иметь врагов в коллективе позволяло Андрею его врожденное стремление к справедливости. Он очень гордился тем, что впервые открыто вывесил списки очередников на квартиры, а также тем, что смог увеличить квоту НИВЦ в домах-новостройках (аккуратно вычислив ее пропорционально численности сотрудников и, самое главное, правильно ее округлив).
Отчетливо помню то воскресное утро 1988 г., когда мы с Андреем, А. Кондрашовым и А.Д. Базыкиным почти подпольно собрались в к. 527, чтобы составить «план мероприятий» по выводу НИВЦа из кризиса, в котором институт тогда оказался. Наши предложения были приняты на дирекции и по-большей части реализованы. Справедливости ради стоит сказать, что практически идентичный (с точностью до формулировок) план был независимо написан Э.Э. Шнолем. Так НИВЦ был спасен от «оргвыводов» в первый раз. В то бурное время конца 80-х годов, когда Андрей стал ученым секретарем института, были и другие критические события, в которых он принимал самое непосредственное участие. Упомяну лишь о письме в газету об «инсценировке заседания бюро Серпуховского горкома КПСС, принявшего решение о снятии А.М. Молчанова с должности директора НИВЦ», которое мы сочиняли втроем у нас в «Д» вместе с А. Кондрашовым, и которое за подписью последнего было опубликовано и сыграло свою роль в благополучном исходе тех вовсе неоднозначных событий.
С началом 90-х годов, многие из нас стали все большее время работать за границей, некоторые уехали на постоянную работу. Андрей начал ездить на несколько месяцев в году в Америку, приводя тамошних коллег в изумление своей работоспособностью и талантом. Часто видеться с Андреем уже не получалось, хотя по электронной почте мы переписывались регулярно. Так и возникла идея пригласить его в 1996 г. в Амстердам, где мы с В. Левитиным работали в Центре Математики и Информатики (CWI) над интерактивной программой для бифуркационного анализа динамических систем CONTENT.
Передо мной лежит отчет, направленный в Голландский Научный Фонд (NWO), который финансировал разработку CONTENTа, о визите А.Р. Сковороды в CWI с 15 марта по 15 мая 1996 г. Это время я помню очень хорошо – вышло так, что эти два месяца оказались последним длинным периодом нашего общения с Андреем. Помня его квалификацию в численном решении краевых задач, я пригласил Андрея принять участие в развитии CONTENTа – реализовать продолжение по параметру стационарных решений систем нелинейных дифференциальных уравнений в с частными производными до 2-го порядка включительно (например, систем типа реакция-диффузия или кросс-диффузия) на отрезке. В основном усилиями Андрея эта задача была решена. Он составил специальную конечно-разностную схему на неоднородной адаптивной сетке, освоил с нуля программирование на С, написал и отладил части кода и включил их с нашей помощью в CONTENT, придумал специальные тестовые примеры (один из которых он образно называл «оглоблей») и написал свою часть статьи об этой работе.
Работа эта лежала в стороне от основных занятий Андрея. Иногда я спрашиваю себя: Зачем он за нее взялся? Конечно, сыграла роль и финансовая сторона и, надеюсь, возможность пообщаться с нами и с Левитиным. Однако думаю, что основной причиной было желание уйти на время в новое дело и тем самым дать голове отдохнуть от постоянных размышлений о биомеханике. Работал он виртуозно. Казалось, что он может написать прогонку для решения любой линейной системы, обладающей хоть малейшей структурой. Умел он и отказаться от своего привычного метода в пользу чужого, но более эффективного. Так окончательно реализованная им разностная схема была предложена проф. Е. Дуделом (E.Doedel – автор широко известной программы AUTO), который также был у нас с визитом в то время и очень с большим уважением отзывался об Андрее. К сожалению, по независящим от нас причинам, препринт Yu.A. Kuznetsov, V.V. Levitin, and A.R. Skovoroda. Continuation of stationary solutions to evolution problems in CONTENT. Report AM-R96, Centrum voor Wiskunde en Informatica, Amsterdam (1996) не был опубликован в виде статьи. Однако, он доступен через сеть, и вошел с соответствующей ссылкой в известную книгу проф. В. Говарца (W. Govaerts) о численных методах теории бифуркаций. Ну а главное – написанные Андреем программы работают по всему миру в сотнях копиях CONTENTа и будут еще долго использоваться в преподавании, научных исследованиях и разработках.
С присущей ему щепетильностью, порой выходившей за разумные пределы, Андрей отказался жить у нас, чтобы не доставлять неудобств. Он снимал комнату в Амстердаме недалеко от CWI, но конечно часто бывал у нас в Хаузене. Сохранилась запись, сделанная его только что купленной видео-камерой 8 апреля 1996 г. В тот вечер к нам пришли наши друзья-музыканты из Петербуга, живущие неподалеку, и устроили импровизированный концерт. Они замечательно исполняли произведения Рахманинова для валторны и фортепиано. На кассете остался и Андрей – восхищенно слушавший музыку. Жаль, что этот эпизод очень короток. Чего нам с Людмилой так и не удалось, так это отвлечь Андрея от курения. Мы даже покупали и клеили ему на плечо пластырь, который должен был заменять никотин из папирос и постепенно уменьшать зависимость от курения. Однако это так и не помогло победить привычку к курению.
Последний раз мы виделись с Андреем в холодном декабре 1997 г., когда я на короткое время вернулся в Пущино из Голландии. Было действительно холодно: приходилось надевать теплейший пуховый свитер, связанный Андреем несколько лет назад мне в подарок. Только что был выбран новый директор нашего института и Андрей рассказывал о перипетиях предвыборной борьбы. Трудно было понять детали событий, в которых я не участвовал, хотя создавалось впечатление, что и непосредственно в них вовлеченный Андрей не вполне понимал мотивы своих действий. Болезнь Андрея тогда еще никак не проявлялась, и он навсегда останется в моей памяти таким, с каким я попрощался, уходя из его последней квартиры в «В», – с седой бородкой, небрежно лежащими волосами и пронзительным взглядом святого...