С Андреем Родионовичем Сковородой я работал около 12 лет. Когда я, будучи дипломником, пришел в НИВЦ (ныне ИМПБ РАН), Андрей Родионович был ученым секретарем и параллельно заведовал Сектором Математических Проблем Биомеханики, который в последующем вырос в Лабораторию Математических Проблем Биомеханики.
А.Р. был очень интересным человеком. К любому делу, за которое он брался, он подходил очень серьезно. И в то же время имел очень живой характер. Он сам вязал, и говорил, что таким образом смотрит телевизор, т.е. как я понимаю, не мог ни минуты сидеть без дела. Причем все дела делал очень основательно. И даже не просто основательно, а с каким-то своеобразным стилем.
Собственно, стиль проявлялся и в манере говорить и одеваться. Стиль нарочито несколько грубоватый, но ни тени грубости или неуважения к собеседнику. Напротив, всегда со вниманием и теплотой, но и всегда напрямик. Он очень гордился своими сибирскими корнями. Любил слушать В.Высоцкого. Любил и умел готовить пельмени. Как-то раз рассказывал: если один наш общий знакомый узнавал, что у Сковород были гости и там были пельмени, то очень обижался, что его не позвали в эти гости.
Фамилией своей гордился, но и относился к ней с юмором. На новоселье подарил мне сковородку, и сказал что это его традиционный подарок. Рассказывал, что в основание высокого детского стульчика, который он собственноручно делал для своего сына, он вмонтировал тяжелую сковороду. Поэтому, как он говорил, когда просил Салавата Аглямова передать этот стульчик для моего ребенка, стульчик получился не только очень устойчивый, но и фамильный.
Благодаря ему атмосфера в лаборатории всегда была очень дружелюбной и домашней. Детские вещи и игрушки переходили от его детей к детям Салавата, затем к моим детям.
Как руководитель он старался создать хорошие условия для работы, не только на рабочем месте, но и помогал решать бытовые вопросы.
В науке, как он говорил, есть два типа ученых - медвежатники и буратино. Первые, найдя проблему, подходят к ней как медвежатник к сейфу, вскрывают, используя все свои знания, умения и фантазию. Вторые, найдя золотой ключик, бегают с ним и суют во все попавшиеся к ним на глаза замочные скважины. Себя он называл медвежатником в науке. К каждой научной проблеме он подходил основательно, как медвежатник к сейфу, и вскрывал проблему.
На работу он приходил поздно, но уходил с нее еще позднее. Со свойственной ему дотошностью, он рассказывал, что как-то посчитал, сколько часов он сидит на рабочем месте, и выходило больше, чем, если бы он сидел на рабочем месте в строго отведенные для этого часы.
Вспоминается еще случай о его серьезном подходе к делу. Была у нас совместная работа с Евгением Ильичем Маевским по измерению модуля Юнга образцов ткани из послеоперационного материала. И как-то раз собрались мы обсудить текущую работу. И вот, не поняв какую-то деталь, Андрей Родионович стал очень дотошно выспрашивать Евгения Ильича об этой детали. Потом сказал: Извините за занудство, но в математике без него не обойтись. На что Евгений Ильич сказал, что он с нами и работает только по той причине, что знает об этом занудстве и прекрасно понимает его необходимость. И что ни с каким другим теоретиком, меньшим занудой, он работать не хочет.
Он не хотел уезжать работать в Америку на постоянной основе, хотя возможности для этого были. Каждое лето он уезжал работать туда на три месяца. Он рассказывал что профессор, с которым он сотрудничал, предлагал ему профессорскую должность в Мичиганском университете. Рассказывал по этому поводу анекдот: «В начале перестройки выезжает человек за границу и сидит в аэропорту в ожидании самолета. По радио объявляют: рейс задерживается в связи с вылетом лидеров КПСС, затем опять задерживают в связи с вылетом лидеров профсоюзов, затем еще пара аналогичных задержек. Человек, говорит себе: «Стоп! Я мне-то теперь зачем уезжать?»
В прошлом (2002) году, когда он очередной раз вернулся из Америки, он вернулся уже серьезно больным. Сначала он ездил на процедуры в больницу в Семеновском. И фактически всю зиму провел в онкологической 62-ой больнице, выезжая оттуда на короткое время домой. Но и там не переставал работать, на процедурах в Семеновском мы с ним обсуждали результаты моей работы, а зимой он брал с собой в онкологическую больницу черновики своей книги. Говорил, что ему очень не хватает в больнице компьютера.